Рассказ выходного дня. «Пушкин и Дантес»

Очередь в одной государственной конторе.

В последнее время стоять в такой очереди мне не приходилось. Приходилось в очереди сидеть. Потому что там придумали талоны всякие и электронное табло и другие приятные радости. Даже улыбчивых женщин где-то нашли и в нужной пропорции по всему залу расставили. Да, женщины иногда увлекаются и выходят замуж за некоторых клиентов. А система талонов дает сбои и пускает сначала клиента под номером 50, а только потом под номером 45. Но все-таки это что-то! Это прогресс! Это лучше, чем в детстве, когда выкидывали в продажу бананы, и приходилось стоять с раннего утра до позднего вечера и записывать номера на тыльной стороне ладони, а бананы в итоге заканчивались перед носом и ты шел домой и плакал. Потому что мама наругает.



В общем, государство в этом плане сделало несколько шагов вперед. Но как бы еще не все шаги. Фронт, безусловно, прорван. Но кое-где сохраняются очаги сопротивления. Еще держатся реакционеры. Подобострастные любители старых добрых очередей с нервами, с пиханием, с переругиванием… Наверняка они получают от созерцания большого скопления людей удовольствие. Иначе как еще это можно объяснить?

Вот я попал в одну из таких контор. Стены там обиты деревянными панелями, как в документальных фильмах про эпоху застоя. Везде стоят цветы, на полу, на подоконнике, между сотрудников. Даже к потолку пришпилино кашпо с цветами.

Везде валяется бумага. Очень много бумаги. И эта бумага не просто лежит на месте, а кочует со стола на стол. Сотрудники перекладывают ее в, казалось бы, хаотичном порядке. Однако это не совсем так. Порядок есть. Просто он для неподготовленного человека непостижим.

Очередь медленно, но движется. Однако видно, что чем больше клиентов принимает девушка в окошке (сорока пяти лет), тем хуже становится ее настроение. В какой-то момент она перестает реагировать на внешние раздражители, а только в основном рычит или что-то записывает. Рычит и записывает.

Странное зрелище.

И я стою в этой очереди, потому что мне нужно получить какую-то справку. Мне жена так сказала. Справка эта нужна, чтобы летом куда-то отправить ребенка. Мы не то, что очень хотели от ребенка избавиться, вовсе нет, просто жена считает, что это будет ребенку полезно. Постояла бы она в этой очереди, может быть, и переменила мнение. А может, и нет. Может, наоборот, решила, что так даже лучше.

Для того, чтобы я получил справку, она собрала меня в дорогу. В смысле, дала с собой документы. Документы собраны в желтой папке. Я не знаю, какие там находятся документы. Меня в это не посвятили. Но, безусловно, все они очень важны. Все двенадцать. Блок был бы доволен.

Я радуюсь жениной  предусмотрительности, потому что некоторым гражданам дают от ворот поворот. У них собраны не все документы. Нет свидетельства о рождении или, допустим, пенсионного удостоверения или, боже ты мой, медицинского страхового свидетельства. Тогда справку получить становится невозможным. Как не умоляй.

Слышу я такой диалог.

— У вас есть СНИЛС? – спрашивает девушка в окошке одного клиента с сединой в висках. А он, может, пьяный или приехал откуда-то из области, но стоит довольный, улыбается.

— Вы знаете, — говорит, — такое мне даже и не СНИЛС…

Его выставили из заведения.

Я точно не знаю, но у меня все должно быть в порядке. Жена так сказала. Все, говорит, в порядке. Я ей верю, жене своей.

— Следующий! – говорит девушка.

Двигаясь на полусогнутых, чтобы головой влезть в окошко, я подхожу. Протягиваю папку с документами.

— Раскройте! – говорит девушка.

Я раскрываю.

— Достаньте!

Я достаю.

— Уберите обложки!

Убираю.

Девушка листает документы. Ее лицо выражает усталость и скорбь.

— Ну вот, —  говорит девушка, — у вас копий нет.

Я уже хочу спросить: «Копии царя Соломона?», но вспоминаю судьбу предшественника. Нет, думаю, не буду себя губить.

— Без копий документы не принимаем, — говорит девушка.

Тут за меня вступаются люди в очереди.

— А где, — спрашивают, — у вас это написано?

— Нигде, — говорит девушка, — это и так понятно.

— Кому понятно. А кому нет.

— Кому понятно, — говорит девушка, — у того мы принимаем документы. А кому не понятно – у тех не принимаем.

За спиной у девушки стоит огромное копировальное устройство, напоминающее свернувшегося калачиком бегемота.

— Девушка, — говорю я, — сжальтесь. Мне нужно отправить ребенка на юг! Сделайте же копию!

— Нет, — говори девушка, — это служебное устройство.

— Так и цель у вас, — говорю, — служебная. Вы же не для личных нужд его будете использовать.

— Для личных, — говорит девушка, — я здесь сижу не для того, чтобы всем помогать…

— А чтобы мешать? – спрашивают в очереди.

— Чтобы работу свою выполнять, — говорит она и показывает на змейку из людей, которая обвивает зал и тянется, тянется к выходной двери. – Если я каждому буду копию делать…

Спор рискует затянуться. Тогда я применяю запрещенный прием.

— Девушка, у моей дочери сегодня день рождения! 6 июня, а это, между прочим, день рождение еще и Пушкина!

Девушка смотрит на меня с холодом.

— А у меня день рождение 6 февраля, а это, между прочим, день рождения Дантеса!

Тут я понял, что крепко сел в лужу. Дантес Пушкину, и правда, не товарищ.

Грустный поплелся я к двери. Ловил в очереди сочувствующие взгляды. Были, впрочем, и злорадствующие.

Уже на лестнице меня догнала какая-то другая девушка.

— Молодой человек! – окрикнула меня.

Я замер в полупозиции.

— Мне Алла попросила вам помочь…

— Какая Алла?

— Какая Алла…  которая документы принимает. Пройдемте, сниму вам копию… Только тихо, чтобы другие не слышали…

И она запорхала по лестнице вверх, а я за ней.

Сделали мне в итоге копии и документы приняли. Я, счастливый, потянулся к выходу. Тянусь и тянусь. А на меня смотрят люди в очереди с ненавистью.

— Ну вот, — говорят, — мы думали, ты человек, а ты – блатной.

— Да какой же я блатной… у меня у дочери день рождения сегодня… А у Аллы – 6 февраля. В день рождения Дантеса.

Тут одна дама решила выступить.

— Не верьте ему, граждане! – говорит, — кто из нормальных людей помнит их дни рождения? Да никто! Это точно блатной!

Тогда толпа стала кричать всякие гадости и требовать меня линчевать в подсобке. Но повезло, выскочил кое-как, побежал и, пока в боку не закололо, двигался в приличном олимпийском темпе.

Так что теперь я в государственные конторы не ногой. Я, можно сказать, анархист.

Автор

Антон Ратников

Журналист, писатель и немного человек.