2 декабря 2013. Пунктир

В садике напротив начали монтировать забор. Сделали примерно четверть. Дует сильный ветер, и ворота раскачиваются туда-сюда. Кажется, через них проходят колонны невидимок.

Дед Морось.

— Я люблю зиму. Но у нее есть несколько существенных минусов. Например, холод.

Выпал снег. В кино нас встретит Смоуг.

Первомайдан.

Кажется, я знаю, что вызвало все эти беспорядки в Киеве. Думаю, если бы Украина попала на чемпионат мира по футболу, ничего этого бы не было. А так ребята забеспокоились, что их никуда не берут. Забеспокоились – и засуетились. Все логично.

27 ноября 2013. Пунктир

Сегодня утром файл с моими записями за 2013 год весил 666 килобайт. Определенное достижение.

«В нем было много теплого юмора… и не менее теплой крови».

Утро. Смотрю в окно. Лежит снег. Такое чувство, он был здесь всегда.

Стал жертвой закона о запрете продаж алкоголя после 22.00. Хотел пива, а купить не удалось. Следующий за мной в очереди мужик тоже хотел пива.

Я не ем после семи. А после десяти снова ем.

Где бетонка, там и рвется.

Снег растаял. Кажется, его украли.

26 ноября 2013. Пунктир

Утром, часов в десять, вышло большое апельсиновое солнце, и тень от крыш домов поползла вниз, остановившись на уровне вторых или третьих этажей. Лед на лужах стал как будто тоньше. Небо казалось плоским, как натянутая простыня. Начинался обыкновенный морозный день, какой бывает в самом начале зимы, когда еще не выпал снег, и многие граждане одеваются еще по-осеннему, не по погоде и, стараясь согреться, быстро семенят, словно персонажи из Шоу Бенни Хилла.

Перекусил в «Теремке». Что может быть лучше прогулки по торговому комплексу в обед. Такое разнообразие безработных, пенсионеров, курьеров и выбежавших на бизнес-ланч клерков! Сегодня, правда, мне в основном попадались люди с клиновидными бородками. Не меньше дюжины видел! Странно, что не встретил женщину с бородой. Не удивился бы.

— Ваше кредо?
— Никогда. Всегда. Изредка.

Дочитал Куприна. Сильная повесть, в общем-то, опередившая время. Думаю, повлияла на многих отечественных писателей. Там даже есть что-то довлатовское (и что-то ремарковское, кстати, тоже, хотя Ремарк не наш, ну не наш). Концовка, может быть, чересчур мелодраматична, но сделана с изяществом (этот прием с докладной запиской хорош). С другой стороны, без нее было бы, пожалуй, только лучше. Уверен в этом на сто процентов (но у чеховской «Дуэли» концовка мне не понравилась еще больше).
Не понравилась предпоследняя сцена беседы с Назанским. Очень длинный диалог. Очень ненатуральный. Как будто смотришь на молодого офицера и вдруг замечаешь, что у него на одной руке семь пальцев. Так-то оно, конечно, тоже неплохо, но лучше без них.

«Зенит» играл с «Атлетико». Играл средненько. Халк как всегда лупил по воротам при первой возможности и вообще слишком много на себя брал. Аршавин делал вид, что его не существует. Файзулин совершал ошибки, за которые в Иране могут заключить в рабство. Но сильнее всех выделился, конечно, Губочан. Кажется, он не отдал ни одной точной передачи, а на 54-й минуте зевнул рывок Лопеса, который открыл счет. С таким пародийным центром обороны не стоит думать о плей-офф Лиги чемпионов. Даже в плей-офф Лиги Европы будет сложно. Чудовищно.

«Палыч»

Слушайте. Я опять забыл рассказ выложить. Исправляюсь. Только я не помню, в чем состоял смысл задания. Честно. Но рассказ короткий. И емкий. Фьюк-фьюк.

Палыч – мировой мужик. Что ему не скажи, все сделает. А работяга какой! Руки золотые. Но не везет ему – хоть ты убейся. Такая штука.
В общем, он жил в Москве. Бизнес-шмизнес, девяностые. Не скажу, что процветал, но дела неплохо шли. Жили в квартире у Измайловского парка. Ну где еще маньяка недавно поймали. Квартира была ничего себе. Три комнаты, восьмой этаж, евроремонт – все как надо. Но была у Палыча мечта. Он с детства, видишь ли, хотел жить не в городе, а как бы в своем доме. Ну чтоб там сад был, шашлык-башлык, забор. Это он в детстве был у тетки где-то под Анапой. И так ему понравилось там, что хоть вешайся. Да он сам мне рассказывал. Ну вот, видимо, его пробрала эта теткина усадьба, что на всю жизнь след оставила. Вот, значит, он к этой мечте и шел. Деньги копил, ага. Жена у него была славная. Такая темненькая, тоже, наверное, с юга. Любили друг друга. Она, бывало, его обнимает и так приговаривает: «Заживем мы с тобой Палыч, ох заживем!» И смеется. А она его тоже Палычем, значит, называла.
Но, как говорится, не было печали – друга мы позвали. Он с каким-то корешком своим дела вел. Они взяли бабки в банке, большие под какой-то проект-шмроект. А этот корешок его бабки взял и отчалил. Поминай как звали! А корешок, как потом оказалось, деньги не только в банке взял, но и у бандосов местных. Бандосы к Палычу в гости как-то пришли. Утюг там, шмутюг. В общем, пришлось Палычу квартиру продать и все деньги, какие были скоплены, отдать этим ребятам. Ну и оставшуюся часть еще по закладным банку. Такая штука.
Остался он, значит, без гроша. Ну почти. Сам-то он отсюда, из Кемерово. Вернулись они, значит, обратно. Он, она, сынок его лет семнадцати. Купили квартирку, магазинчик какой-то замутили, ну и стали снова как-то откладывать. Жена его пуще прежнего обнимала. «Заживем, — говорит, Палыч, ох, заживем!»
Дела шли. Стали как-то с долгами рассчитываться. А сын их пошел учиться то ли в ПТУ, то ли в техникум. А там, сам знаешь, нравы простые. Компания еще какая-то попалась… В общем, подсадили его на иглу. В семнадцать-то лет! Ну и давай он вещи из дома таскать. Телевизор там, видик, заначку. Палыч с женой сначала не понимали что к чему. А когда поняли – поздно было. Отдали его в клинику, а он сбежал. Таскался где-то. Они его вернули, он снова сбежал. Так год с ним промаялись, а потом как-то вечером с ним стук в дверь. У Палыча аж сердце свело, почуял недоброе. Так и есть – менты. Ваш сынок, говорят, найден мертвым. Да уж, бывает…
Ну они схоронили его. Слезы, конечно, горе. Семнадцать лет парню! Я когда у них потом бывал в гостях, видел, что изменились они. Не смеются больше, ходят печальные. Но потом вроде подсобрались. Палыч о новом ребенке заговорил. Обнимает жену: «Заживем мы с тобой, Семеновна, заживем!» А Семеновна улыбается так грустно. Они уже и с долгами почти рассчитались вроде бы, как вдруг идет жена его на обычное обследование, а ей доктор так: здрасьте, у вас рак груди. Представляешь? И говорит, вам жить полгода осталось. И ручками так разводит. Мол, извиняйте… Ну не свинья ли? А еще доктор… Тьфу!
На самом деле, вышло, что она и того меньше прожила. Как-то зачахла быстро, ну как цветок осенью. Раз – и нет ее. Не она, а копия с копии. Так грустно… А когда умирала – это мне сам Палыч сказывал – подозвала его и тихо так говорит: «Не плач, говорит, мы еще поживем. Поживем». И умерла.
Палыч после этого хозяйство запустил, дела совсем забросил. Сидел дома, пил, конечно. А что еще делать? Как тут не запьешь. И тут ему приходит извещение. Мол, его бывший дружок арестован где-то в Камбодже-шмамбодже. И денежки, не все, конечно, но почти все из тех, что он украл, при нем. Палыч сидит, смотрит на извещение и понять ничего не может. Он, получается, вроде как миллионером стал. А на что ему этот миллион? Он сидит глазами хлопает, плачет и мычит что-то. Лампа над головой тускло горит и покачивается. Фьюк-фьюк. Фьюк-фьюк.
Такая штука.

25 ноября 2013. Пунктир

— Витя, съешь кукурузу.
— Я не люблю кукурузу.
— Я не прошу тебя жениться на ней. Я прошу ее съесть.

Похолодало и стало приятнее. Еще не зима, но уже и не осень. Если тепло одеться, то существовать на земле очень комфортно. Особенно когда не дует ветер.

Мамы прогуливаются с колясками. Сквозь тонкий слой облаков проглядывает синее небо. Свежо и чисто.

Рекрутинговые компанию предлагают работу дедом морозом. Зарплата от 40 до 80 тысяч рублей. Жаль, что Новый год не раз в месяц, дело было бы выгодным.

— Взвесьте мне, пожалуйста, инстраграм огурцов.

На работе сидит Вадим с двумя сломанными руками. Он выглядит настолько сюрреалистично, что мне кажется, я стал персонажем Лунни Тьюнс.

Из окна закат в 16.45 кажется восхитительным. Но, конечно, это не более чем спецэффект в кино.

Ника смешно засыпает. Полчаса говорит: «Папа, мне что-то не спится», а потом – ррраз! – и ее словно выключают. Она даже иногда фразу не успевает договорить.

24 ноября 2013. Пунктир

Ника говорит: «Иногда-то».

Взял в библиотеке Куприна. Читаю «Поединок». На первый взгляд, не хуже Чехова. Особенно если прорваться сквозь частокол первых «армейских» страниц. А вот письма Чехова дочитать не смог. Остается странное ощущение подсматривания в замочную скважину.

Поиграл немного в FIFA. Захватывающе. Даже лучше, чем смотреть футбол. Купил в «Севилью» Широкова.

Сериал «Хороша жена» — нудная юридическая копия «Прослушки». Это не мешает мне жертвовать сном и смотреть ее в пол-второго ночи на понедельник.

Самое ужасное в выходных то, что они заканчиваются.

23 ноября 2013. Пунктир

Вода висит в воздухе. Светает с трудом. Я сегодня видел, как ночь рожала утро. Трудные были роды. Утро появилось на свет недоношенным.

Посмотрели «Короля Лира» в постановке Бутусова. Но по телевидению. Просмотр спектакля в таком формате можно сравнить с онанизмом. Если настоящее посещение спектакля – это секс.

Надо бы постричь ногти. Это важно. Я хотел почесаться и случайно ранил себя.

Играли в «Менеджер». Витя играл хуже всех, но выиграл. Очарование детства? Мы тем временем пугаем Витю наступлением переходного возраста. Рассказываем ему всякие небылицы. Витя нам не верит. Правильно.

Сделал матери две лампы. Изолента у меня была желто-зеленого цвета. «Норвич» какой-то.

Погода дурная. Обещают похолодание. Некоторые путают это с похуданием и радуются. Кстати, о похудании. У нас рядом с домом скоро откроется KFC. И рядом с офисом тоже. Окружают.

Съездили в Музей Пушкина. Внутрь не попали. Без экскурсии можно только с аудигидом. Аудиогид нужно брать на каждого. А билет на школьников стоит дороже, чем на студентов. Как-то это странно. Ушли.

Ник Кейв часто делает сейв.