Текст для «Петербургского дневника»

Дом по современному адресу: улица Рубинштейна, 23 когда-то построили для Петербургской купеческой управы по проекту архитектора Барышникова. Как и все петербургские дома начала двадцатого века он имеет двойное дно: богатые квартиры для привилегированного класса и каморки для бедных с окнами, выходящими на стены другого дома. Коммунальная квартира, в которой жил Довлатов, относится ко второму типу. Поднявшись по широкой парадной лестнице, которую украшают интеллигентные надписи на стенах, оказываешься в темной и тесной клетушке. «Длинный пасмурный коридор метафизически заканчивался уборной», — описывал свою квартиру Довлатов и не врал.

Сейчас здесь живет несколько семей. В основном снимают комнаты приезжие. Журналистов они сторонятся и вообще не настроены на общение. Женщина по имени Наталья открывает нам дверь. На ней старый халат, и на гостях-довлатолюбах она делает небольшой бизнес. За вход в квартиру берет сто рублей с человека. Правда, провести экскурсию не соглашается. Но признается, что соседи у нее спокойные и проблем с ними у нее нет. На вопрос, как ей книги Довлатова, она отмахивается: «Не читала». Может, врет.

Комната, в которой когда-то Довлатов спал, ел и, вероятно, писал свои рассказы, закрыта на замок. Семья, которая снимает комнату сейчас, ушла по делам. Впрочем, они журналистов не любят тоже. «Не расстраивайтесь, — говорит Наталья. – Там все равно ничего не осталось. Кроме печи». Комнату действительно несколько раз переделывали, поэтому следов от коньяка, который Довлатов якобы пролил на паркет в день отъезда, там уже не найти. Но народная молва крепко это пятно помнит. Почему – непонятно.

Кухня выглядит вполне по-довлатовски. На шкафчике даже имеется его портрет. Кто повесил -непонятно. Наверное, таинственные последователи. Света почти нет. Окно упирается в стену, на которой граффити — злая мышь. К Довлатову она не имеет никакого отношения. Но здесь, на этой небольшой кухонке, можно, по крайней мере, в полной степени понять, каков был быт советских коммунальных квартир. На сортире, который находится прямо здесь же, ироничная надпись «Приемная» —  тоже, должно быть, с тех времен. На этой кухне неуютно даже находится. Не то что готовить. А уж тем более – есть.

Выходим из квартиры, потому что больше там делать нечего. Обходим дом и оказываемся у его изнанки. Желты облезлый фасад, хмурые окна. Наш экскурсовод Карина говорит, что именно здесь, спеша пролетами арок, ходил Довлатов со своими фокстерьером Глашей встречать жену. Звучит реалистично. Сейчас, правда, здесь ходит не Довлатов, а его поклонники. За пять минут нам встречаются две экскурсии. Один гид, правда, показал не на то окно, когда его спросили о кухне Довлатова… Ну да ладно.

Может ли когда-нибудь здесь открыться мемориальная квартира писателя? На этот вопрос однозначно не отвечает никто. Слишком много факторов должно сойтись: воля конкретных людей, много денег, желание условных меценатов… С другой стороны, Довлатов никогда музеи не любил. Ему в них было тесно. Так что, может быть, достаточно памятника напротив дома – его все находят удачным.