В Музее Набокова проходила презентация альманаха «Взмах». Я туда тоже пошел, потому что сам стал его автором. Это все литературная мастерская Андрея Аствацатурова и Дмитрия Орехова придумала. Хороший летний день, солнце – отчего бы не прогуляться два квартала?

Пока я шел к музею Набокова, встретил Федора Двинятина в розовом поло. Вспомнилось, как я слушал его лекции, тоже, кстати, в мастерской Аствацатурова. Они были очень… умные. Но двигался Двинятин в противоположном мне направлении. Причем – во всех смыслах.

Пришел по адресу. Аствацатуров был в куртке, несмотря на жару. «Живём здесь», — сказал он, отвечая на приветствие.

Дмитрий Орехов отметил, что я хорошо выгляжу, удивленно так, будто я должен выглядеть плохо. Впрочем, он тоже хорошо выглядел.

В зале люди обсуждали литературу. «Человек даёт какие-то толчки… Корни уже возникли… Я в Америке с этим познакомился», — до меня доносились скудные обрывки. На стенах висели бабочки. Я сел в третий ряд.

Первым выступал Аствацатуров. Как всегда, образно.

«Сейчас писать рассказы очень сложно. Айрапетян говорит, что это как подраться в лифте. Там не должно быть ни одного лишнего слова. При этом сборники рассказов продаются чрезвычайно плохо. Но это не сегодня началось. Когда в 1953 году Сэлинджер издавал сборник рассказов, его издательство не хотело публиковать из-за опасения провала. Я сам собираю рассказы в некое подобие романа», — это все говорил Аствацатуров.

Рядом села девушка. От нее вкусно пахло шампунем.

«Даже анекдоты сейчас не действуют. Вместо анекдотов пришли демотиваторы. Все свернулось в точку».

Щёлкал затвор фотоаппарата.

«Но жанр рассказа все равно жив», — тут Аствац привел парочку примеров из эпохи модернизма, что, кстати, звучало не очень убедительно. Впрочем, это удобная для него эпоха.

Потом говорил Дмитрий Орехов. «Все время приходится изображать из себя писателя и преподавателя», — сказал он. Грустно так сказал.

Он немного повспоминал. «Раньше я предлагал изменить сюжет, все переписать, а сейчас успокоился и почти авторов не редактирую», — признался он.

Было слышно, как мимо проезжают машины по Большой Морской. Орехов перечислял какие-то цифры.

Он сказал, что сборник не мрачный и не грустный. В отличие от предыдущих трёх. Раньше персонажи просто пили водку, матерились, говорили, что эта реальность им не подходит. Теперь же они начали что-то делать. Ходить, например.

«Первый и последний рассказ в альманахе очень важны», — сказал он. Я напрягся. Мой рассказ был где-то в середине.

Выступал Айрапетян. У меня все никак не шло из головы, что он делает прекрасный массаж, поэтому я смотрел на его руки. Рассказывал, как водится, о себе, как и стоит хорошему писателю.

«Целый профессор Степанов пришел к вам, я счастлив за вас». И он так улыбался, что было видно: и правда, счастлив.

Я подумал, что у меня очень литературный день сегодня.

Айрапетян уже говорил, что время плотное и людям интереснее романы, чем рассказы. Ну да, ну да.

«Рассказ должен потрясать», — говорил Айрапетян. Он говорил все лучше и лучше, поднимаясь к вершинам литературоведения.

Степанов тоже потом выступал. И даже меня как будто похвалил. Процитировал.

«На кого похоже?» — спросил он зал, лукаво щурясь.

«На Довлатова», — ответил кто-то.

«Правильно!» — обрадовался Степанов. Он привел пример поэта, который говорил, что его лучшие стихи похожи на худшие вещи Бродского. «Если разобраться, это не так ужи плохо», — добавил Степанов.

Ну да. Ничего не остается, как согласиться с этим. Правда, мне кажется, что это тоже говорил Довлатов. И не о Бродском.

Тут женщина, та, от которой пахло шампунем, нагнулась ко мне.

«А кто это говорит?»

«Степанов»

«А кто это?»

«Скажем, рецензент».

Женщина кивнула, соглашаясь.

«А рядом с ним кто?»

«Это Орехов».

«Кто он?»

«Составитель».

Опять кивок.

Я думал, она спросит еще что-то. Например: «А это что за здание?» Но она молчала. Похоже, это была личная поклонница Аствацатурова. Их, говорят, много.

Потом я вышел и пошел в обратном направлении в сторону офиса. И никого на обратном пути не встретил.

Сходили на «Буковски фест» в клуб «Мод».

Если кто не был в клубе «Мод» в последние лет 10-15, успокою: там ничего не изменилось. Кажется, на дворе тихий 1997-й и Ельцин вот-вот объявит дефолт. Даже табличка при входе о том, что, мол, клуб находится под колпаком у Роснаркоконтроля какая-то слишком олдскульная.

Фестиваль посвящен дню рождения Буковски. Старику, между прочим, могло стукнуть 99. Хотя, на самом деле, не могло. Буковски, доживающий до 99-летия, это какой-то абсурд. С другой стороны, 73 года – это тоже серьезно. Эмми Уайнхауз таким похвастаться не может.

На фестивале были заявлены выступления поэтов, лекция о творчестве Бука и концерт. Меня, как настоящего лирика, волновала первая честь. Современные российские поэты. Ходят слухи, что они существуют, и среди них даже попадаются классные ребята. Но пока что это больше похоже на дезинформацию. Я надеялся увидеть своими глазами. Но все же я обломался. Потому что современные российские поэты не читали современные российские стихи. Они читали стихи Буковски.

Стихи Буковски, особенно в переводе, вещь в себе. Либо они нравятся, либо нет. Но все же читать их с листа, пожалуй, покруче, чем воспринимать на слух.

К началу я опоздал. Юный буковскивед сидел на сцене и разбирал стихотворения Буковски. В зале находилось человек десять. На столах стояло пиво в пластмассовых стаканах. Люди слушали внимательно, иногда прихлебывая пивко. В ушах у многих были тоннели.

Лекция была нудная. Даже пиво не особенно помогало.

«Если мы вспомним текст «К шлюзхе, которая украла стишки», — говорил буковскивед. — Там лирический субъект остается в гневе от абсурдности этой действительности. Ведь литературное общество хочет, чтобы стихи писались не конкретные, а абстрактные. То есть не о сиськах, а о вечном».

При слове «Сиськи» парочка людей в зале зашевелилась.

Поскольку сидячих мест больше не было, а слушать лекцию стоя – это то еще развлечение, я пошел на крышу. Там, наверху свои верлибры читал Антон Секисов. Вова Седых аккомпанировал ему на ноутбуке и клавишных. Музыка была однообразно-пугающей. Разобрать не только смысл, но даже сами слова было сложно. Жаль. Ведь мне нравятся его верлибры. Как-то я записывал с ним интервью, и он сказал классную вещь. Вернее, процитировал Буковски: «Написать стихотворение, это как посрать».

Хорошо звучит, подумал я, надо бы запомнить.

И запомнил.

Тут же Евгений Алехин продавал книги своего издательства. На нем была черная джинсовая куртка. Кхм, подумал я, а не та ли эта самая куртка, кражу которой он описывал в «Календаре»? Почему-то эта мысль меня сильно поглотила.

После Секисова читал Алехин, сев спиной к публике. Его сопровождал небольшой оркестр. Музыка тянула одеяло на себя, и слова Алехина терялись в общем гуле.

Поэтому я вернулся вниз. Там опять выступали поэты. На сцену вышел Иван Пинженин со своей харизмой. Нельзя сказать, что он читал как-то особенно проникновенно. Зато у него были классные очки. Еще он рассказал поучительную историю про то, как ехал в поезде вместе с женщиной, которая призналась ему, что не дала Виктору Цою. Женщина очевидно хвасталась. Так следовал из слова Ивана. Хотя, возможно, они жалела. Я бы на ее месте пожалел – это точно. Потом вышла симпатичная женщина с копной рыжих волос и прочитала «Шлюхе, укравшей мои стихи». Это так здорово закольцевало вечер, что оставаться дальше не было смысла. Тем более, что выступление группы «Голландский штурвал» (позже выяснилось, что это такой способ группового онанизма) не вызвало у меня восторгов.

Так и не получилось послушать современную российскую поэзию. Только несовременную американскую. Не все знают, но ведь Буковски – уже классик. Еще немного – и будет уже не отличить, где он, а где, скажем, Фицджеральд.

Сходил на презентацию книги Антона Секисова в магазин «Все свободны».

Кстати, я впервые оказался в новом помещении магазина. Самое интересное, что внутри есть канализационный люк. Такое бывает далеко не в каждом книжном. Рядом со «Все свободны» есть другой книжный – «Во весь голос» Вадима Левенталя, и там люка нет. И посетителей, кстати, тоже нет. Я мимо проходил, заглянул в окно. Так продавец смотрел на меня с мольбой, провожая взглядом. Но может, еще не все про этот магазин знают… Или их отпугивает чрезмерная ухоженность интерьера. Я туда не стал заходить потому что боялся испачкать плитку.

Презентация задержалась минут на десять, но это нормально. Людей собралось много. Человек тридцать. В ожидании автора они делали вид, что пришли в магазин как обычные покупатели и просто изучают ассортимент.

Потом все неожиданно началось. На лестницу поднялся Артем Фаустов, издатель и владелец магазина, в отталкивающей футболке и с перемотанным пальцем (травму он получил на «Гик-пикнике», и это отдельная история). Антон Секисов скромно присел на подлокотник дивана. На заднем плане еще маячил другой писатель и издатель Евгений Алехин. Но он больше делал вид, что спит. Такое распиздяйство ему необходимо для поддержки имиджа.

Артем Фаустов рассказал, как они получили рукопись и как вместе с Антоном ее редактировали. Выходило, что рукопись раньше была как бы ничего, а потом после их совместной работы стала лучше. Секисова Фаустов похвалил за спокойствие и готовность не посылать редактора в жопу после первой же серьезной правки.

— Кстати, — сказал Артем, — я тут недавно узнал, что существовала и другая версия текста. Где повествование ведется от первого лица.

— А сейчас от какого оно ведется? – удивился Антон.

— А сейчас разве от первого? Ну тогда была версия, где повествование ведется от третьего.

— Да вроде не было такой, — сказал Антон и посмотрел в зал, ища помощи. В зале о иной версии текста тоже никто не знал.

Потом слово даже дали Алехину, перед этим пошутив немного про его издательство. Предыдущая книга Секисова вышла под лейблом «Ил music». А теперь Фаустов, получается, у Алехина отжал молодого и перспективного автора. Алехин же рассказал, как вообще нашел Секисова.

— Я как-то прочитал статью Прилепина, — Алехин начал издалека, — в которой он обсирает веганов. И решил ему отомстить. И тут мне на глаза попался текст Антона «Кровь и почва». Мне кажется, что она должна была поставить его на место. Короче, мы вместе доставили ему пару неприятных… секунд.

Потом Алехин опять ушел спать.

Слово взял Секисов и рассказал немного о романе. «Реконструкция» родилась, собственно, из репортажа о реконструкции. Антон как журналист ездил смотреть как ряженые в доспехи люди размахивают мечами. Написал об этом. Потом стал получать в соцсетях угрозы (мне кажется, соцсети созданы для того чтобы кому-то угрожать). Стал испытывать легкую паранойю. А однажды шел вечером по Москве и увидел у входа в магазин двух рыцарей в латах. Рыцари на самом деле рекламировали стиральный порошок, но произвели на Антона такое впечатление, что он решил написать книгу.

Кстати, главный герой там стендап-комик. Секисов считает, что современный стендап здорово влияет на литературу. И это нетривиальная мысль.

Потом он немного почитал из романа, а все желающие купили по экземпляру. Я тоже купил. Книга, думаю, будет хорошая. «Кровь и почва» была однозначно хороша.