Бобров решил подстричься.
Жена ему сказал: «Ты – оброс!» Бобров сначала обиделся, не расслышал, решил, жена говорит: «Отброс!» Но не стал устраивать скандал и логически домыслил, что вряд ли жена устроила бунт. Посмотрел в зеркало. Действительно: отброс! То есть оброс. Нужно стричься.
Вышел из дома. Рядом с ними было по меньшей мере пять парикмахерских (трое из них гордо называли себя «Салонами красоты»), четыре медицинских центра, две аптеки и два зоологических магазина. Казалось, жители этого квартала в новостройках только и делают, что лечатся, пьют таблетки, выщипывают брови и покупают для своих шпицей особенный корм (дороже корма человеческого!) Зато магазин был всего один, а в ближайший детский сад нужно ехать на автобусе… Впрочем, дело не в этом.
Бобров зашел в первую парикмахерскую. Там оказалось занято. Клацали ножницы. Гудел фен. Одному клиенту едва не отрезали ухо.
— Все занято, — сказала встревоженная женщина-администратор. Одновременно она разговаривала по телефону, набирала смс и записывала что-то в графике дежурств.
— А когда будет свободно?
— На следующей неделе приходите!
Бобров решил, что это долго.
Во второй парикмахерской ему тоже отказали. Третья закрывалась в шесть вечера (зато открывалась в шесть утра, и Бобров представил, как грибники и водители автобусов перед сменой стройным шагом отправляются на стрижку). В четвертой его спросили.
— Вам с укладкой?
Бобров кивнул. Тут ему назвали такую цену, что Бобров даже переспросил. Неужели ослышался? Но, нет, цена осталась непоколебима.
— А если без укладки?
Ему назвали ту же цену. Бобров взбеленился.
— Слушайте,- сказал он, — а в чем же разница?
— У нас сейчас акция, — сказали ему, — укладка бесплатно.
Бобров вздохнул и пошел в пятую. В маленьком помещении кое-как устроились три кресла. Два – розового цвета, одно – черное. «Мужской и женский залы», — смекнул Бобров.
Стойки администратора не было. Лишь молоденькая девушка стояла у стены. Едва Бобров вошел, она бросилась к нему.
— Мне без укладки! – сразу парировал Бобров.
— Укладку не делаем, лак кончился, — сказала девушка.
— Может, у вас и ножниц нет? – пошутил Бобров.
— Есть, но тупые, — сказала одна из парикмахерш. Потом она засмеялась, закатив голову. Крупная женщина, она достаточно грациозно порхала вокруг блондинки, восседающей в кресле. Что-то она подправляла у нее на голове, а сама дама читала женский журнал и жевала жвачку. Два других кресла были свободны.
— Это шутка, — сказала девушка, – ножницы хорошие. Еще у нас конфетки есть. Хотите?
— Может быть, позже.
— Проходите, — сказал девушка. Она была очень миниатюрная, робкая. Казалось, что ее напарница может эту девушку запросто слопать.
Бобров решил сесть на черное кресло.
— Извините, — девушка кинулась к креслу, — сломано.
— Сидеть на розовом? – фыркнул Бобров.
— Оно очень мягкое. Вам понравится.
— Мягкое, как я, — сказала толстая парикмахерша и опять засмеялась.
Бобров отчего-то покраснел и сел в розовое.
Девушка принесла откуда-то покрывало и распахнуло его, желая накрыть Боброва, но сделала какое-то неудачное движение и на пол с ее столика полетели разные склянки и банки. «Лак», — прочитал Бобров.
— А говорите лака нет, — сказал он, как бы шутя.
— Это муляж, — сказала девушка.
— Муляж руж, — сказала толстая и опять засмеялась. А ее клиентка лопнула жвачку.
Манипуляции были окончены.
— Вас как? – спросила девушка.
Бобров замер и бросил полный отчаяния взгляд на толстуху. А ну опять как-нибудь грубо пошутит. Но она молчала. Улыбалась, но молчала.
— Покороче, — сказал Бобров и снова посмотрел на толстуху. Улыбка у нее стала шире.
— Как покороче?
— Не знаю, — сказал Бобров, как бы оправдываясь, — вообще я редко стригусь.
— Заметно, — сказала толстуха.
— Может, под канатку? Или полубокс?
Бобров напряг память. Что-то такое воскресло в его голове.
— Давайте под канатку, — сказал он.
— Хорошо, — сказал девушка, доставая ножницы из пояса. – Только должна вас предупредить, у меня мало опыта…
Толстуха прыснула, но осеклась. Блондинка опять лопнула жвачку.
— Ничего, — сказал Бобров, — это даже хорошо.
Девушка работала ножницами крайне аккуратно. Иногда Боброву начинало казаться, что она решила отдельно подстричь каждый волос. Это утомительное занятие продолжалось очень долго. Блондинка успела дочитать журнал и потянуться за вторым. На голове у нее была какая-то фольга – хоть в духовку клади. Жвачка ее была бесконечна. А вот толстуха ушла на кухню пить чай.
Бобров, будучи человеком отзывчивым, старался девушке как-то помочь. Аккуратно подставлял виски, старался не двигать шеей.
— Вы знаете, — сказал он в один момент, — входил тут в соседнюю парикмахерскую, так там посетителю едва ли не пол-уха отрезали.
Девушка побледнела.
— Как это пол-уха?
— А так! Чик – и все.
Девушка вытерла пот со лба тыльной стороной ладони.
— Вы меня не пугайте, а то я…
— Да это так, шутка… К слову пришлось.
Тут Бобров понял, что совершил ошибку. Теперь девушка действовала очень медленно. Она будто не стригла клиента, а как сапер старалась перерезать нужные проводки. Боброву даже захотелось крикнуть: «Красный! Красный режь!» Но он сдержался.
И в этот момент зазвонил телефон. Бобров как-то неловко дернулся к нему, буквально на секунду. А девушка в этот момент как раз подбиралась к проводу и тут…
Бобров почувствовал укол, а потом боль.
— Ой, — сказал он и закрыл ухо рукой.
— Ай! – крикнула девушка и закрыла рукой рот.
— Ой-ой-ой, — залепетал Бобров и посмотрел на руку. – Кровь…
— Мамочки, — сказал девушка, глаза ее закатились, и она не упала даже, а как-то сползла, будто бы по канату вниз.
Бобров не знал, что делать. Он так и остался сидеть с приложенной к уху рукой.
Прибежала толстуха.
— Что опять???
— Опять? – удивился Бобров.
— Опять-опять! – сказала блондинка. Она отложила журнал, грациозно встала с кресла, подошла к девушке и дала ей хорошую затрещину. Девушка вернулась.
Потом ее оттащили на черное кресло. Толстуха принесла воды.
— Из-под крана, — предупредила она.
Кровь у Боброва вроде бы остановилась.
— А вы говорили, кресло сломанное…
— Ее выдерживает, вас нет, — сказала толстуха.
Блондинка склонилась над бедной девушкой.
— Что ж ты творишь, дрянь, сколько тебя можно учить! Уже второй раз за неделю! Ты когда научишься, сволочь!
Боброву стало жаль девушку.
— Успокойтесь! Что же вы ее так! Подумаешь – ну попала по уху. Крови не так уж и много вытекло. Кстати, не дадите салфетку?
Блондинка повернулась.
— Не вмешивайтесь не в свое дело!
— Как это не в свое? – удивился Бобров, — это очень даже мое дело.
— Нет, не ваше! – настаивала блондинка.
— Да как же не мое, если мое?
Тут вперед выступила толстушка.
— Оставьте! Пускай мать сама дочь воспитывает.
Бобров опять замер. Мать, дочь… Прямо водевиль какой-то.
— Она у нас здесь обучение проходит, но какая-то она… неспособная.
Девушка заплакала.
— Сами вы неспособные…
— Ничего, — сказал Бобров. – Я тоже в детстве был неспособным. Мне по сочинениям двойки ставили.
— А сейчас?
— А сейчас я всем двойки ставлю. Вырос – стал учителем русского языка и литературы.
Девушка заулыбалась.
— Надо бы вас достричь, — сказала она.
Но Бобров уже срывал салфетку.
— Нет! Меня уже и жена ждет! Я пойду, а вы здесь посидите! Конечно, лучше бы вам прорепетировать еще… на кроликах. Я пойду.
— Но ваша канатка…
— Ничего. Какую Бог дал канатку, такая пусть и остается!
И Бобров не пошел даже, а побежал. Быстро. И уже в дверях, он услышал голос толстухи:
— Не забудьте конфетку!