Участник Великой Отечественной войны Валентина Васильевна Беляева в этом году отметит девяносто второй день рождения. Несмотря на возраст, она остается энергичным, веселым и безгранично интересным собеседником. Мы поговорили с ней о службе в зенитном полку, ожидании Победы и удивительном запасе жизнелюбия.
— Наша семья жила в городе Тейково Ивановской области, это двадцать восемь километров от Иваново. Папа умер еще в 1934 году, мама работала на фабрике и воспитывала нас одна, а детей у нее было четверо. Я, 1923 года рождения, самая старшая, а остальные братья 25-го, 27-го и 29-го годов. В 1941 году я окончила десятый класс. Настроение было прекрасное, мы отмечали выпускной, веселились, строили планы на будущее, которое казалось безоблачным. И вот – война. Просыпаюсь я однажды, смотрю – мама плачет. Я спрашиваю: «В чем дело? Что случилось?», а она говорит: «Война». Я побежала в город, а там переполох, люди стоят у репродукторов, слушают…
Конечно, жизнь в городе резко изменилась. Многие сразу засобирались на фронт. Мы все лето отправляли своих бывших одноклассников на войну. Я тогда подала заявление о поступлении в Московский авиационный институт, но его к тому времени, видимо, эвакуировали, и мне пришла повестка отправиться в его филиал, который находился в Рыбинске. Приехала в Рыбинск в начале сентября, но об учебе речи не шло. Мы весь день были заняты на оборонных работах. Так, прошло два месяца. Мне это надоело, я вернулась в Иваново и устроилась работать на фабрику. Вернее, сначала пошла в госпиталь. Надела, помню, белый халат, покрутилась перед зеркалом, а мне выдали огромный черный фартук и определили мыть колбы после анализов. Один день я там проработала и ушла. В общем, пару месяцев трудилась на фабрике. Началась зима – и нас направили копать рвы. Долго мы там работали. Было тяжело, хотя мы, молодые, даже успевали в родной город на поезде смотаться на танцы, а утром вернуться. Но в начале февраля меня призвали в армию. До войны я была внештатным секретарем райкома комсомола, и сама с подругами рвалась туда, ближе к фронту. Нас взяли тридцать семь человек из города, привезли в Москву, всех распределили куда-то, а меня отправили в зенитный дивизион, там я всю войну и прослужила.
Сначала мы проходили курс молодого бойца. Учились в здании где-то на Красной Пресне. Гоняли нас, конечно, будь здоров! В противогазе двадцать километров в одну сторону, двадцать в другую. А еще учили виды самолетов, радиодело, оружие – много всего. В мае 1942 года меня отправили в действующую батарею, она стояла на аэродроме в селе Дракино в одиннадцати километрах от города Серпухова. Тогда немцы были не так далеко, и часто сюда наведывались, бомбили, потому что это был так называемый «аэродром подскока». То есть, почти прифронтовой аэродром.
Село расположено на реке Оке, а река эта, знаете, с такими высокими берегами. Помню, был один немецкий самолет-разведчик. Так он, пользуясь берегами как прикрытием, летал близко к воде вдоль Оки, и мы не могли его подбить. Один раз он так пролетел, второй а на третий наши поставили пулеметный расчет – ну и тут ему уже несдобровать. Я потом видела, как вели пойманного летчика в штаб.
Вражеские самолеты летали часто, а наши зенитки были маленькие и били совсем недалеко, максимум на два с половиной километра – не достать. Поэтому к нам они часто прилетали. Летали и к Серпухову, но там их наши батареи встречали таким огнем, что мало кто прорывался дальше. На том аэродроме в Дракино нам стало по-настоящему страшно. Бомбили аэродром постоянно. Иногда едва ли не каждый день. Был такой случай, как мы выходим после бомбежки из укрытий, и смотрим, снаряды легли точь-в-точь по периметру наших бараков, хоть по линейке меряй, да только их снесло метров на пятьсот в сторону. Повезло нам, иначе накрыло бы прицельным огнем.
Моя история простая. Ничего героического я не совершила. Но служила верой и правдой, старалась, как могла. Вообще я была радисткой. Самое сложное в той работе было чинить линию после обрыва. Особенно если ночью. Особенно если во время бомбардировки. Страшно было до ужаса, но приходилось как-то держать себя в руках. Научили нас и управляться с зенитками. Мы там иногда дежурили, подменяли кого-то. Случись что – могли, наверное, и применить ее в бою, да не пришлось, к счастью стрелять. А вообще за это время наша батарея сбила шесть вражеских самолетов. Нас, из-под Иваново, туда приехало девять девушек, а уехало восемь. Одну мы потеряли во время бомбежки.
В ноябре 1942 года нашу батарею расформировали. Кого-то отправили в другие части, кого-то – в Москву. Наш дивизион стал полком. Потом нас перевели в город Калининград, но не тот, что до войны был Кенигсбергом, а тот, что после войны переименуют в Королев, под Москвой. Мы там охраняли танковый завод. Так и служили до мая 1945 года. Ну а там уже накануне Победы все жили предчувствием, что этот час близко. Помню, 5 мая ходили слухи, что должны поздно вечером дать важное объявление. Мы все прильнули к приемникам, ждали. А вечером объявили только что-то про облигации, мы расстроились, конечно. А потом нас направили в какую-то поездку, мы должны были 9-го рано утром вернуться в часть. И в Москве нас застала новость о Победе. Тут уж, конечно, мы себе позволили задержаться в столице, пошли на Красную площадь, веселились там, радовались. О, это было такое всенародное ликование — по другому и не скажешь! Очень счастливый день! Но надо же такому случиться, что вечером на вокзале мы нос к носу столкнулись с нашим командиром полка. Нас поругали, конечно, но не сильно. Даже наказывать не стали. Все понимали – Победа!
После войны жизнь складывалась тоже по-разному. Я опять поступила в институт, но меня в Москве ограбили, отняли сумочку с партбилетом. Я ездила в Иваново его восстанавливать, и в итоге решила остаться с мамой. Так, во второй раз я не стала студенткой. Ну а потом знакомые меня устроили в метеорологическую службу. Сначала я в Москве работала, а потом уже меня перевели на Сахалин. Там я встретила своего мужа, там и дочка первая родилась, а вторая уже в Эстонии. Муж у меня тоже был военным, когда мы познакомились, но он потом ушел в отставку, и мы остались в Ленинграде, где жили его родители. Вот в этой самой квартире на Невском проспекте. Теперь, получается, я здесь одна живу. Но меня не забывают, дочери приходят, да и с внуками я, бывает, сижу. Уже девяносто второй год пошел, а до сих пор с последнего этажа хожу пешком. Да и вообще гулять люблю. Но если вы меня спросите про секрет молодости, то я вам ничего ответить не смогу, потому что никакого секрета у меня нет. Ну может быть, только могу посоветовать не терять присутствия духа и меньше ссориться с окружающими. Мы с мужем больше пятидесяти лет вместе прожили и ни разу по крупному не поссорились. Возможно, в этом секрет долголетия и кроется, но кто знает…
