Антон Ратников

3 февраля. Кокорин получает в Петербурге зарплату равную 1 МРОТ

Моя первая зарплата была в каком-то учебном комбинате Центрального района. Скорее всего номер один — ведь был еще номер два. Меня определила туда мать. Они действительно набирали журналистов на какие-то смешные оклады. Кажется, две тысячи рублей или что-то такое. Нужно было работать три часа в день, делая репортажи о том, как другие школьники убирают газон. Они, кстати, получали за свои труды шесть тысяч. 

Так я понял, что журналистика — очень низкооплачиваемая работа. Но мне понравилось ходить туда-сюда, докапываться до людей, а главное — не брать в руки грабли. 

Я честно написал за месяц десять статей и получил свои деньги. Правда, эти статьи нигде не вышли, потому что своей газеты у комбината не было, а о сайтах тогда никто не думал. Мне предложили сделать стенгазету, но я отказался. Лень.

4 февраля. Александр Дрозденко заявил об интеграции Ленобласти и Петербурга

Ходили за линию железной дороги, в поля, где росла капуста. Там же шла линия от теплостанции. Две массивные трубы, как сестры-близняшки несли теплые воды с востока города на запад. Подростки, желавшие показать лихость, прыгали с одной трубы на другую. Я не прыгал — боялся, трубы находились высоковато. Причем мне удавалось как-то так обосновать свое нежелание исполнять этот фокус, что ко мне не возникало вопросов. 

Мой младший брат был послабее в риторике. Как-то прыгнул, сорвался, упал — сломал руку. 

Железнодорожная линия тоже представляла интерес. Самые отчаянные цеплялись там за пролетающие товарные составы. До тех пор пока Андрей Платов не сорвался и не лишился ступни. Потом желающих так экстремалить поубавилось.

Ну и капуста, конечно. Ее там росло много. Рядом находился колхоз. Поля охраняли сторожи. Вернее — один сторож. Говорили, он стреляет по расхитителям колхозного имущества солью. Может быть. Тем более, что знакомый как-то участвовал там в какой-то патриотической Зарнице. Рота из пяти человек засела в капусте. Исполняли какое-то важное задание.

-А ну-ка пшли на хрен отсюда! — крикнул им дворник, показавшийся откуда-то со стороны просеки.

— Мужик, мы тут типа на Зарнице.

— Ща я покажу вам Зарницу!

И сторож перезарядил ружье…

Сейчас дела в том месте идут куда скромнее. Сейчас на месте капустных полей понастроили домов — и все это забылось.

5 февраля. В Думе захотели изменить правила использования шипованных шин

Раньше я хранил зимнюю резину где придется. Но с годами таких мест становилось все меньше. В итоге пришлось искать специализированный сервис. Приехал в один — мест нет. В другой — дорого. В итоге поехал куда-то в Кудрово. Там из бытовки вышел улыбчивый узбек. По русски он почти не разговаривал. Улыбаясь, забрал четыре колеса и дал мне какую-то расписку, в которой ничего невозможно было разобрать. 

По пути домой меня посетила мысль, что, возможно, я видел эти шины в последний раз.

Но спустя полгода, когда сменился сезон, поехал по адресу и — вот чудо! — тот же улыбчивый узбек, те же колеса.

Я решил пошутить.

— А ведь могли и украсть, — подмигнул я.

— А смысл? — неожиданно четко ответил мне узбек.

6 февраля. Подтвердилась гибель военных в Сирии

В армии служить не хотелось. Пошел в аспирантуру — отчислили. Ребенок был только один. Пришлось что-то делать. 

Пошел в одну контору. Мне там сказали, чтобы я не переживал, потому что у любого человека в России можно диагностировать болезнь, которая не позволяет ему служить в армии. Взяли какие-то несусветные деньги. Улыбались. воды в кулере, помню, не было.

Потом ходил по больницам. Туда-сюда. В одной мне делали рентген.

— Вы прямо стоите, — сказала мне врач.

— А как мне встать?

— Криво.

Я встал.

— Не, не то!

Она подошла ко мне и поставила меня в какую-то странную позу.

— Теперь идеально, — сказала она и пошла делать снимки.

А потом у меня родился второй ребенок — и все это стало бессмысленным.

7 февраля. Нашли тело девочки, гулявшей по льду Лахтинского разлива

На Гражданке был пруд, который называли романтично — Лимпопо. Купаться в нем запрещалось строго-настрого. Но многие все же купались. Лишай их не смущал. Их вообще ничто не смущало. Даже слухи, что там, мол, какое-то страшное течение и купальщиков засасывает в какие-то полости у дна.

Зимой мы с друзьями бегали по хрупкому льду. Я сначала боялся. Думал, целее буду. Но парни бегали — и вроде все шло неплохо. Но стоило мне выйти на лед и немного пройтись, как он треснул.

К счастью, я был недалеко от берега. Провалился по грудь. Домой я бежал. Вспомнилась история, которую я прочитал во вступительной статье к “Трем товарищам”. Мол, Ремарк в детстве просидел час в холодном ручье и после этого не мог иметь детей.

Надеюсь, думал я на бегу, со мной все будет в порядке.

Практика доказала — все в порядке.

8 февраля. В квартире депутата обнаружили казино

Когда в России запретили казино, интерес к такому отдыху только поднялся. Знакомый потащил меня в нелегальный покерный клуб. Он находился между прачечной и магазином нижнего белья. На улицу вела тяжелая дверь без указателей. Позвонили. Нам открыл человек с ажурной челюстью. 

— Куда?

Мы знали пароль. Пароль был простой: “Я на день рождения”.

— Проходите, — сказал человек-челюсть.

Я ожидал увидеть нечто, похожее на Лас-Вегас. Но увидел просто большую квартиру, где в разных комнатах стояли игровые столы. Стоило открыть дверь, как люди, сидящие внутри, вздрагивали.

Выбрали стол, где были свободные места. Знакомый сказал, что нам точно повезет.

За час проиграли с ним по 5 тысяч рублей.

Вечеринка мне не очень понравилась.